В дни, когда взорвался Чернобыль, "Динамо" одержало две исторических победы – над "Спартаком" и мадридским "Атлетико". "Футбол 24" вспоминает, как агрессивный атом вошел в жизнь участников и свидетелей этих событий.
На следующий день после взрыва на Чернобыльской АЭС, сопоставимого по объему радиации с тремя сотнями бомб, сброшенных на Хиросиму, в Киеве был большой футбол. "Динамо" принимало "Спартак", а на трибунах собралось более 80 тысяч беззаботных людей. Они НИЧЕГО не знали. Такой была правда жизни в социалистическом лагере народов: неудобная информация ВСЕГДА замалчивалась. Однако в этот раз "верхи" поставили под угрозу жизнь и здоровье не только простых людей, но и общегосударственных кумиров.
А второго мая команда Лобановского на лионском "Жерлане" в эффектном стиле обыграла мадридский "Атлетико" и завоевала Кубок кубков. "В одной из французских газет написали, что "Динамо" выиграло Кубок кубков благодаря Чернобылю. Мол, мы наглотались радиации и стали бегать, как заведенные", – улыбался потом Олег Блохин. Осознание ужасающих масштабов бедствия к футболистам пришло уже после финала...
В этом материале – воспоминания участников и свидетелей двух особенных матчей, собранные из интервью разных лет на ресурсах "Футбол 24", "UA-футбол", "Спорт-Экспресс" и "Советский спорт".
Андрей Баль, защитник "Динамо":
Ночью взорвался Чернобыль, а на следующий день мы встречались со "Спартаком". Впрочем, до игры с нашим самым принципиальным соперником по чемпионату СССР мы практически ничего не знали о трагедии. Не знали об этом и простые люди. На матче почти аншлаг, а тогда "Олимпийский" вмещал 100 тысяч зрителей. То, что в Чернобыле произошла катастрофа, мы начали понимать спустя несколько дней, после прибытия в Париж, откуда должны были ехать в Лион на финал Кубка обладателей кубков с мадридским "Атлетико".
Александр Бубнов, защитник "Спартака":
Кое-что необычное всё же было. Это когда сейчас задним числом анализируешь. Обычно в Киеве "Спартак" останавливался в гостинице "Москва". Как правило, я очень хорошо спал, хотя кровати в гостиницах везде были неудобные, маленькие. Я возил с собой плоскогубцы и отвинчивал заднюю спинку, чтобы можно было выпрямить ноги. Перед таким матчем, как в Киеве, важно хорошо выспаться. Главный матч сезона – как тест для Бескова, потому как в Союзе не было более сильного соперника. В 1986-м нас почему-то поселили в другой отель. Помню, там были хорошие кровати, но я очень плохо спал. Возможно, из-за радиации. Утром – вялое состояние. И на стадионе, кажется, мы были довольно вялыми. Киев победил – 2:1. Повозили нас.
Что ещё было необычного? Очень сильный ветер. Никогда такого не было на стадионе в Киеве. Но нам повезло – он дул не от Чернобыля. А ночью, возможно, была другая радиационная ситуация.
Виктор Браницкий, журналист:
День 27 апреля 1986 года помню, словно это было вчера, – яркое солнце, ни облачка, летнее тепло. А ещё любимая афиша киевлян: "Динамо" – "Спартак". Идеально! Не думаю, что хотя бы один человек, идущий на стадион, задумался о том, какой радиационный фон в городе. Люди улыбались друг другу, радовались погоде.
На матч я получил задание от "Молодой гвардии" написать небольшой отчет. В руках ручка, блокнот. Сижу, задумавшись. Перед началом игры подходит наш фотокорреспондент и встревоженно так спрашивает: "Ты в курсе? Людей из Чернобыля вывозят, там авария". А какая авария, в чем опасность – никто не понимал. Это были первые слухи, основанные на том, что происходило в окрестностях Киева. Туда прибывали сотни автобусов из Чернобыля и Припяти. Людей высаживали, и дальше они шли пешком, по дороге путанно рассказывая о событии. Никаких сообщений в прессе или на телевидении к тому моменту не поступало. И не могло поступить. На то была нужна санкция сверху. Цензура не пропускала негативную информацию.
Позже приходилось слышать, что высокопоставленные офицеры, которые общались с игроками "Динамо", ещё перед матчем рассказали о больших неприятностях. Но также без подробностей. С матча все расходились, словно ничего не произошло. Да и моя заметка получилась рядовой.
Вадим Евтушенко, форвард "Динамо":
Выиграли тот матч 2:1, домой нас не отпустили, а сразу на автобусе повезли на базу. Только по пути на базу краем уха услышали, Васильевич рассказывает кому-то из тренеров, мол, что-то случилось в Чернобыле. На следующий день мы вылетели в Москву и готовились к матчу с "Атлетико" на базе московского "Динамо". Нас вывезли из Киева и отгородили от информации.
Владимир Бессонов, защитник "Динамо":
Авария произошла в конце апреля. Узнал о ней в автобусе после матча со "Спартаком". Лобановский Пузачу рассказывал: "На Чернобыльской станции взорвался реактор. Ничего страшного. Пожар потушили, два человека погибли". Никто и подумать не мог, насколько всё там серьезно. Подробности узнали через пару дней во Франции, куда прибыли на финал Кубка кубков. Там по всем каналам крутили репортажи о Чернобыле. А от нас шарахались, как от прокаженных: "Да вы облученные!"
Александр Бубнов:
Знаю, что Лобановский узнал о Чернобыле раньше всех – сразу после матча, потому что был близок к Щербицкому из ЦК. Сверху ему сообщили, но сказали, что нет ничего страшного. Более того, успокоили, что небольшая доза радиации даже полезна для организма. Киевляне тогда начали пить красное вино – вымывали из организма радиацию. Но для них вино – это так, разминка, они привыкли к более крепким напиткам. Вымывали, словом, с удовольствием. Лобан на это закрывал глаза.
Но, возможно, как раз на нем-то Чернобыль и отбился. Затем добавил себе в Кувейте – там также радиация, солнце. Когда я увидел его в середине 1990-х – не узнал. Сказался Чернобыль и на нашем спартаковском водителе. Хороший парень, его все любили. После аварии туда в массовом порядке стали посылать водителей. Бесков не смог его отстоять. А когда парень вернулся, мы точно знали – схватил большую дозу. Он умер уже...
Виктор Браницкий:
27-го числа радиация ещё не поглотила Киев. Конечно, мы получили свою дозу, но она не представляла опасности для жизни. Кажется, уже на следующий день после объявления по телевидению ("произошла авария, эвакуация временная, ситуация под контролем") население забеспокоилось. У многих началась "радиофобия". Родители бросились эвакуировать детей. Многие пытались сидеть дома, пить как можно больше йода и марлю на форточках постоянно смачивать. А на улицы вышла спецтехника – мостовые с утра до вечера вымывали с особой тщательностью.
Мужчины оставались в Киеве. Многие из них считали, что надежное средство против радиации – алкоголь. И началось – расхватали водку, каберне. Каждый дезактивировался в меру своих представлений о борьбе с радиацией. Однажды я встретил Йожефа Сабо – нашего известного футболиста и тренера. Он сказал: "Чернобыль – это очень серьезно, борьба с реактором продолжается".
Юрий Васильков, врач московского "Локомотива":
В 1986 году я ещё не работал в "Спартаке" – только переходил из "Локомотива" (он был тогда в Первой лиге). Помню, в начале мая мы поехали на матч в Смоленск. Когда возвращались назад, на трассе Минск – Москва были границы, нас остановили и счетчиками Гейгера (были такие мощные) проверяли колеса и автобус. Оказался чистым. А тот матч выдался тяжелым. Мы выиграли – 1:0, но у футболистов была дремота, сонливость. И я это заметил, и тренер Юрий Палыч Сёмин. Но с Чернобылем это не связывали. И только потом, задним умом... Ведь сначала говорили не о взрыве, а о какой-то аварии. Да мало ли аварий! На базе в Баковке с Палычем сидели, когда по радио сообщили. И только через месяц начали писать, насколько это серьезно. Но чтобы из-за этого матчи переносить в той же Беларуси... Да вы что!
Вадим Евтушенко:
Когда прилетели во Францию, понимания того, что произошло в Чернобыле, не было. Только прилетев в Париж, увидели на мониторах в аэропорту, что показывают Украину – взрывы и руины. Не видео, а фотоснимки. Журналисты начали засыпать нас вопросами, а у нас ответов не было. Расспросить ничего не могли, ведь мобильных телефонов тогда ещё не было.
Анатолий Демьяненко, капитан "Динамо":
Нас тогда во Франции чуть ли не с дозиметрами в аэропорту встречали. В СССР об аварии сначала ничего не говорили. А на Западе кричали в полный голос: "Европа в опасности!". И мы только там, посмотрев сюжеты по ТВ, поняли масштабы случившегося. Но у нас у всех в Киеве остались семьи, дети. Представьте наше состояние. Лобановский на установке перед игрой попросил:
"Ребята, у нас такая трагедия, поэтому мы просто обязаны выиграть, чтобы в такое время дать нашим людям повод для радости".
Валентин Щербачев, комментатор финала "Динамо" – "Атлетико":
Лобановский пытался оградить всех от этого. Я, когда по прилету пересмотрел газеты, говорю: "Васильевич, смотрите, что происходит! Серьезная штука". А к нам уже бегут люди с микрофонами и дозиметрами в аэропорту Шарль де Голль. А мы должны сразу же на тренировку ехать в Париже и переезжать в другой аэропорт, Орли, чтобы лететь в Лион. Лобановский отмахнулся: "А что там такое? Ну пожар, да и пожар... Что я могу сказать этим (игрокам – прим. авт.)?" Я извинился, и мы поехали на стадион.
Мне он поручил разминать Блохина, потому что ему нельзя было тренироваться со всеми, ещё задняя поверхность немного надорвана была. И мы с Олегом, следовательно, наматываем по стадиону круги, а остальные упражняются с мячом. И – девочки на каблуках (журналисты понимали, что футболисты, молодые ребята – девушкам не откажут) с радиодиктофончиками: "Олег, Олег!" Может, какие-то отрывочные фразы и записали, но по сути никто ничего не говорил. Зато в Лионе нам вообще выставили команду топ-моделей с микрофонами. Они спрашивали, а мужики меряли нас дозиметрами.
Валерий Яремченко, главный тренер сборной Сирии:
С футболистами я говорил по-арабски, поэтому понимание между нами было прекрасное – они мне всё рассказывали. Ехали мы как-то из Алеппо и ребята мне говорят: "Там у вас взорвалась бомба". А это произошла катастрофа на Чернобыльской АЭС. Я три дня ходил в посольство, где транслировалось советское телевидение. "Что там взорвалось?" А надо мной смеются: "Уже весь мир знает, что взорвался Чернобыль, и только вы не в курсе".
Валентин Щербачев:
У меня характер авантюрный, но я четко понимал: как только я скажу – редактура вырубает звук. И заменить меня было кому: сидит человек в Москве на случай того, если будут проблемы со звуком, то он сразу ведет под "картинку". Этого нельзя было допустить, я хотел, чтобы все у нас, особенно в Украине, знали, какая беда случилась. Нам сразу после прилета во Францию принесли газеты, я посмотрел карты. Эти пятна радиационные в Украине, в Белоруссии. Но у нас – особенно Киев, Житомирская и Черниговская области – всё Полесье, это всё было в пятнах.
Поскольку нельзя было позвонить – связь Советский Союз прервал в одностороннем порядке – я и начал репортаж с этого. Да, я слышал в наушниках, как в Москве, после паузы сказали: "Ты что творишь?" Очевидно там лихорадочно решали отключать или нет, но составы команд не успели услышать, возможно. Это всё-таки был поздний репортаж и мой коллега, наверное, не был в курсе всего. Наверное, решили: "Проговорил, а утром мы в повторе вырежем". Так в итоге и сделали: в повторе моих слов не было. Но в прямом эфире я сказал об этой большой беде. Подвел это к тому, что, конечно, ребята сегодня должны поднять всем настроение, это полезно для здоровья нации.
Олег Блохин, форвард "Динамо":
В матче со "Спартаком" я не участвовал – получил небольшую травму, элементарно не успел восстановиться к игре. Зато уже в финале Кубка кубков вышел на поле и забил гол. Помню, в одной из французских газет написали, что "Динамо" выиграло Кубок кубков благодаря Чернобылю. Мол, мы наглотались радиации и стали бегать, как заведенные. Вся футбольная Европа гудела по этому поводу.
В Киеве слухи о трагедии в Чернобыле поползли уже на следующий день после аварии. Сначала я не верил – думал, "утка". Семья оставалась в Киеве. По возвращении из Франции переговорил с генералом КГБ, жившим в моем доме. Он сказал, что в Чернобыле дело серьезное. Я сразу отправил семью в Миргород, к родственникам жены.
Помню, как активно заливали газоны не только на базе в Конча-Заспе – выводили радиацию. В Киеве вовсю поливали водой Крещатик и Печерск. Многие пили красное вино. Мы, правда, сидели на сборах и не имели такой возможности.
Дочке тогда было три года. Я где-то достал дозиметр и после прогулки подносил его к Ириной одежде – он трещал. Какое-то время дочь вообще не выводили на улицу.
Андрей Баль:
Жена тогда ждала ребенка. Я решил на всякий случай отправить ее подальше от столицы Украины. Когда вернулись после игры, я договорился с кумом, нападающим тбилисского "Динамо" Ревазом Челебадзе, и отправил жену к нему на дачу в Кобулети. Также Реваз гостеприимно приютил семьи Бессонова, Журавлёва и Каплуна. В Киеве не было паники – народ ещё долгое время по сути ничего не знал об аварии. Не отменили даже Велогонку мира, которая прошла на майские праздники. Правду о Чернобыле мы узнали гораздо позже.
Вадим Евтушенко:
Когда возвращались в Киев, ещё не знали, что в наше отсутствие семьи, как могли, эвакуировались. Точнее, в Украину возвращалась только часть состава, ведь большинство игроков во главе с Лобановским остались в Москве, присоединившись к сборной, которая готовилась к чемпионату мира. Когда приехали в Киев, встречали нас много людей. Они несли нас от поезда до автобуса на руках. Но общая картина напугала: в городе остались одни мужчины. Женщин и детей не видно вообще.
Виктор Браницкий:
2 мая киевские динамовцы выиграли Кубок кубков. Встреча победителей на железнодорожном вокзале в чем-то казалась абсурдной. Представьте: из соседних путей отходят наполненные детьми поезда, ощущение – как при эвакуации, а поезд, который прибывает с делегацией "Динамо", встречают с праздничным размахом, как героев: оркестр, цветы... Я тоже был на этой встрече и читал в глазах ребят удивление. Они-то из Франции приехали, знали всю правду из тамошних газет.
Олег Кузнецов, защитник "Динамо":
Нам предоставили несколько выходных. Мы с женой отправились в Одессу – в гости к Игорю Беланову. Там уже пошли слухи, что Чернобыль – это очень серьезно. Мол, период распада радиоактивных элементов может составить 30 лет. Вроде у Блохина были свои источники, ведь он поддерживал отношения с сильными мира сего. А на базе в Конча-Заспе появились допотопные военные дозиметры. Люди ходили и проверяли, есть ли радиация на базе.
Был немного подкорректирован тренировочный процесс. Например, предматчевую зарядку мы обычно делали в лесу, а после Чернобыля стали проводить на поле. Специалисты сказали, что хвойные деревья возле нашей базы могут впитывать в себя радиацию. Также помню, что в Киеве после трагедии моментально исчезло красное вино – врачи рекомендовали пить для вывода радиации.
Владимир Бессонов:
Не помню точно, в какой день, но где-то в середине мая того же 86-го Лобановский послал меня с Балтача выступить перед ликвидаторами.
Куда послал?
Туда, в Чернобыль. Рассказать о победе в Кубке кубков, поддержать моральный дух людей, устранить последствия аварии. Но я не сказал бы, что нам там сильно были рады. Ликвидаторы пришли на встречу полусонные и дико уставшие. Когда возвращались оттуда, нас предупредили, что всю одежду придется выбросить. Уже на своем этаже перед дверью снял с себя всё, выбросил в мусоропровод и домой зашел голый.
Жена, наверное, обомлела?
Не без этого...
*Материал впервые публиковался в 2017 году.
Олег Бабий, Футбол 24
Щербачев: Правда о Чернобыле, "клубничка" с Лобановским и сигарета Блохина